«И вновь продолжается бой! И сердцу тревожно в груди», — играло в моих наушниках.
Работа в поле, пусть даже и на комбайне, сильно утомляла, и, чтобы не идти домой с кислой мордой, я всегда врубал бодрящую музыку.
Сбоку от меня роботы-колхозники модели РАВД-4Р (Робот Антропоморфный с Водородным Двигателем - 4 Рабочий) заканчивали работать и паковали инвентарь. Один из них, прислонившись к титановому корпусу комбайна АНК-3, задумчиво курил свинцовую сигару.
Погода стояла отличнейшая. После обильных дождей снова ярко засияло солнце, так что было тепло и в то же время свежо. Это сильно поднимало настроение.
Похоже, что не только мне, потому что один из роботов, сняв свою соломенную шляпу, заговорил (из интереса я даже снял наушники):
— Ну чё, жестянки, хотите анекдот?
— Блять, только не это… — остальные «рафики», как мы их называли, начали быстро расходиться.
— Купил как-то киборг отвёртку…
— Сука, заткнись.
— ...А она ему…
— Да ёпт…
— ...КАК РАЗ!
Шутник скрипуче рассмеялся, а стоявший рядом с ним робот положил руку на лоб со словами:
— Ебать, как смешно. Поскорее бы заржаветь нахуй, чтобы это больше не слышать.
Я только хмыкнул, после чего продолжил путь. Но даже отойдя далеко, я услышал конец другого анекдота:
— И тут, товарищ следователь, вы не поверите, Электроник превращается в двенадцатилетнего мальчика!
Я снова надел наушники. ВИА «Ранетки» уж точно лучше этих тупых шуток.
Вообще-то народ с поля увозил автобус, но я предпочитал идти до дома пешком. Что уж мне, сложно тройку километров пешком прошагать? И так целыми днями зад просиживаю в славном детище советского машиностроения. Грёбаные «косыгины» — комбайны, конечно, хорошие, эффективные, но комфорт, видимо, для буржуев.
Спустя полчаса я добрался до родной Краснознаменки. На доске объявлений, висевшей рядом с остановкой автобуса, я увидел новый плакат, гласивший:
«20 СЕНТЯБРЯ,
В честь грядущего праздника Столетия Великой Октябрьской Социалистической Революции!
В Доме Культуры
Всесоюзное Творческое Объединение
«БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ»
Представит новый бугурт «Революционный»!
Главную роль исполняет
Заслуженный артист РСФСР Александр ПИСТОЛЕТОВ».
«Ну надо же, какие люди в наших краях», — подумал я, почесав голову под кепкой, и отправился дальше.
Только свернув с улицы Ленина на Пролетарскую, я с ужасом вспомнил, что сегодня пятница. Раньше я бы, конечно, обрадовался этому, но вот уже много лет в этот день мы спешим запереть двери, заколотить окна, разбудить всех медведей и расчехлить дедовы ружья, стоит только солнцу опуститься за горизонт.
Дело в том, что роботы наши оказались умнее, чем мы ожидали. Они способны к обучению и самообучению, способны выражать эмоции и чувства, выстраивать алгоритмы поведения в соответствии с окружающими условиями. И, посмотрев на нас да пожив как следует колхозной жизнью, «рафики» не придумали ничего лучше, кроме как начать бухать по пятницам. По-чёрному так бухать, благо, организм у них железный, надёжнее нашего.
Только вот пили они не нормальный самогон, а бражку из машинного масла «косыгиных». Один из мужиков как-то попробовал её да тут же коньки и отбросил. А роботы от неё самым настоящим образом пьянеют. Лучше не знать, на что способна толпа бухих роботов-колхозников. Кто бы мог подумать!
— О-О-О-О-О-О-О-О-О, МОЯ ОБОРО-О-О-О-ОНА! — раздался вдали скрипучий голос.
О нет, началось. Я ускорил шаг, и уже спустя пару минут был дома.
— Ох, Гриша, я думала, что тебя уже изнасиловали, убили и съели, — сказала Надя, закрывая стальную гермодверь полуметровой толщины.
Я чмокнул жену и ответил:
— Да нет, пока живой, как видишь. Окна закрыла?
— Да.
— А…
— Миша уже с ППШ сидит в гостиной наготове, — жена наперёд знала мои пятничные вопросы. — Я вам там ужин накрыла.
— Хорошо.
— Папа пришёл! — в сени выбежал мой пятилетний сынишка Вова, которого я немедленно взял на руки.
— Эх, карапуз ты мой! Хорошо себя вёл сегодня? — спросил я с наигранной строгостью.
— Да! Я стишок придумал!
— Ух ты. Ну-ка расскажи батьке.
Я опустил сына на пол. Тот немедленно взобрался на ближайший табурет и продекламировал:
— Маленький мальчик нашёл пулемёт,
Больше в деревне никто не живёт!
— Силён! Отличный… стишок, — сказал я, на всякий случай освежая в памяти номер детского дома. — Ладно, иди играй, только не открывай окна, хорошо?
Вова кивнул и убежал в свою комнату, а мы с женой прошли в гостиницу. Михаил Потапыч, несмотря на свои огромные лапищи, весьма ловко управлялся со столовыми приборами, съев уже половину своего ужина.
— Миша, неприлично, — сказал я, садясь напротив. Надя села рядом.
— Ты всегда долго добираешься, а жрать хочется уже сейчас.
— Миша! Будешь выражаться так при ребёнке — отправишься на улицу! Это ты ему этот дурацкий стишок придумал?
— Только помог. Он пацан умный, не то что ты.
— Так, что-то ты у нас борзеешь. Месяц без капиталистера, — сказал я. — Лучше бы водки налил.
— Да ладно тебе! Сейчас налью! — Миша взял бутылку и налил каждому по полстакана. Больше было нельзя, потому что в такую ночь лучше не пьянеть сильно. — Я ж не со зла.
— Не со зла он. Насидишься на своих сайтах с оранжевыми серпом и молотом, а потом ходишь, кричишь: «Медведицы не нужны!», «Сап, Советач», прочую хрень и старшим грубишь. Лучше бы работать пошёл.
— Я ищу работу! — заявил Миша, опрокидывая свою стопку.
— Куда без тоста?! Ищет он, ага, как же. Тридцать семь лет, а он только ищет. Вон, у Ерохина медведь чуть ли не в одиночку весь план перевыполняет, а ты?
— Ладно, народ, не ссорьтесь, — примирительно сказала Надя. — Давайте лучше новости посмотрим.
Она включила телевизор — старенький «Электрон-3000».
«Сегодня перед депутатами XXXII Съезда КПСС отчитался министр автомобильного и сельскохозяйственного машиностроения СССР, — вещал ведущий. — Главным его заявлением стало обещание обеспечить к середине следующего года все коллективные и советские хозяйства страны новейшими атомными комбайнами АНК-3М, названными в честь Алексея Николаевича…»
— Как же заебал этот Съезд уже, — сказал Миша. — Только второй день идёт, а уже хочется повеситься.
Я осуждающе посмотрел на Мишу, а потом перевёл взгляд на портрет Сталина, висевший на стене. Глаза Вождя смотрели на меня спокойным и мудрым взглядом, успокаивая и придавая сил. А также напоминая, что не глаза это, а маленькие камеры, через которые за нами следит КГБ.
— Извините, он больше так не будет, — сказал я и повернулся обратно.
Жена переключила на другой канал, где шла прямая трансляция очередного матча Чемпионата Мира по футболу. Кто там у нас? СССР-Германия. Скучно. Опять же выиграем.
— Переключай, — сказал я.
Надя хотела было нажать на кнопку, как в комнату вбежал Вова и закричал:
— Мультики, мультики! Сейчас мультики начнутся! Мама, включай мультики!
— Хорошо-хорошо.
Жена переключила на нужный канал, где рыжая девочка в огромном красном роботе дралась с каким-то неведомым существом. Вот она уже стоит перед другими детьми.
— Моя «Ева» сделана на Харьковском заводе имени Малышева! — сказала она гордо.
«И как такую херню на телевидение пропускают?» — сокрушённо подумал я.
Я предложил переместиться всем на кухню, пока сын смотрит мультики. Жена согласилась, а вот Миша решил остаться.
— В такие моменты я начинаю очень скучать по старым пятницам, — сказал я, тяжело вздохнув.
— Ой, да ну. Зато ты пить меньше начал, — ответила Надя, обняв меня.
Что же, ради таких объятий в самом деле можно потерпеть.
Вечер прошёл спокойно. Жена уложила сына спать и отправилась смотреть очередную серию очередного сериала, ну а мы с Мишей продолжили культурно проводить время на кухне.
— Я, кстати, работу нашёл. Почти, — сказал медведь, закуривая сигарету.
— В смысле «почти»? — не понял я.
— К ноябрю обещают первую партию новых комбайнов прислать. А ваш Иваныч переучиваться на них не хочет — в дальнобойщики решил податься. Его место займу.
— О-о-о, хорошо, вместе будем работать. Надо за это выпить.
Только я разлил водку по стаканам, как неожиданно стена разлетелась на куски и на кухню вломился один из «рафиков».
— Я клндр првндр, — пробормотал он и смачно проблевался на пол, упав на колени.
— Блять! Сука! Какого хрена?! — я не стеснялся выражений. — Надя! Надя, бля! Тащи ведро — у нас на кухне робот блюёт! Фу, он ещё и обосрался! Пиздец!
Пока я это говорил, ворвался ворвался другой «рафик», более трезвый. С такими разговор был куда короче — вскоре он лежал на полу, расстрелянный из ППШ. Следующему РАВДу я несколько раз засадил из ружья.
Роботы наступали. Закончившего блевать мы убивать не стали — такие обычно были не враждебны. Вместо этого я приказал жене оттащить его в гостиную, а сам продолжил отстреливаться.
— Мы вас убить, есть и трахать, — сказала одна из жестянок и рухнула, раздолбанная из двух стволов сразу.
— Блять, кто создал этих роботов, я ебал! — Миша как всегда был в ахуе с них, да и я тоже.
Их становилось всё больше. Складывалось ощущение, что к нам в гости решил зайти весь колхоз.
— Надя, патроны заканчиваются! Тащи напалм! — крикнул я.
Вошла жена, катя перед собой небольшой бочонок и тем не менее крича:
— Нельзя напалм! Сгоришь же!
— Бля, в натуре, — сказал я и, схватив бутылку со стола, сделал несколько глубоких глотков. — Теперь похуй! Миша, давай!
Медведь поднял бочонок и кинул его в толпу роботов.
— А теперь БЕГИТЕ! — крикнул я и, почти не целясь, выстрелил.
Вспышка, огненная буря, тьма.
***
— Гриша! Гришенька! Давай же, открой глаза!
— Ай мляяя…
Открывать глаза было больно, но пугать жену в перспективе было больнее. Только вот надо мной нависла не жена, а большая рыжая белка.
— О, ты хто? — спросил я хрипло и сразу же зашёлся кашлем.
— Кто-кто. Белочка, идиот, неужели не видно?
— Блять. Ты научилась прятаться даже здесь. Я ж вроде мало выпил.
— Сознательно — да. А пока ты в отключке был, в тебя столько влили, что я думала даже подруг звать, но они решили пойти в гости к роботам.
— Ебать ты юмористка. А можно я теперь свою жену увижу?
— Изволь.
Я моргнул снова. Теперь передо мной была Надя.
— Ох, ну наконец-то, очнулся, — сказала она облегчённо. — С кем это ты разговаривал?
— А тебя ебёт? Помоги лучше подняться.
Голова трещала, тело жгло, а ноги не желали слушаться. Я бы с удовольствием остался бы лежать дальше, но знал, что если не поднимусь сам, то меня насильно поднимут.
— Уже утро, — сказал я, посмотрев в открытое окно.
— Да, — кивнула Надя и спросила обеспокоенно. — Ты нехорошо выглядишь. Может, тебе лучше прилечь? Я тебя, кстати, «Звёздочкой» помазала.
— Я это чувствую, блин, — сказал я. — Не надо. Лучше дай пивка. Пойду воздухом подышу.
Получив заветную бутылку, я вышел на крыльцо да прямо там и сел на ступеньках. Через несколько минут ко мне присоединился блевавший вчера робот.
— Как ты? — спросил я, невольно испытав к «рафику» сочувствие.
— Я вернулся, — проскрипел тот.
— Я вижу.
Над Кразнознаменкой поднималось солнце, знаменуя конец жуткой ночи. Люди спешили открыть свои окна и впустить внутрь домов свежий воздух. Снова заработало сельское радио.
«А сейчас, — вещал динамик на столбе, — для вас споёт народный артист СССР Егор Летов и его ВИА «Гражданская Оборона»
Под слегка искажённые звуки гитары я спросил у сидевшего рядом робота:
— Слушай, а как воздействует на вас эта ваша бражка? Что с вами происходит после неё?
РАВД подумал и ответил:
— А хуй его знает.
— Ясно.
Я задумался. Тут меня осенило, и я задал ещё один вопрос:
— А как нас не распидорасило по всему Союзу после взрыва напалма? У вас движки ж водородные.
— А я ебу? — был мне ответ. — Хотя, у наших механиков есть мысль, что это наш самогон так влияет. Это не точно, но говорят, что он выводит из строя некоторые наши системы. Оттуда и такое поведение. И, видать, оттого и не взорвались. Но это только теория. На самом деле, говорю, мы сами нихера не знаем. Да и вообще, какая нахуй разница?
— Логично.
По ясному синему небу медленно плыл огромный красный дирижабль модели «Молотов». На его боку висел большой телеэкран с переливающейся надписью: “Да здравствует Столетие Великой Октябрьской Социалистической Революции!”
Я отпил пивка, усмехнулся. И спросил:
— Ну что, с наступающим?
